Ну хорошо, допустим, дверь закрыта, но всегда есть окна

Ко мне в кабинет вошла Екатерина.

– Сергей Сергеевич, к нам пришло довольно странное обращение по электронке, думаю, вам стоит его посмотреть сразу.

Текст обращения занимал небольшую часть листа А-4 и суть его была в том, что в садовом домике проживает мать с ребенком инвалидом, Пенсионный фонд не платит пенсию и им не на что жить.



– Действительно странное. К садоводствам, бывает, «прибиваются», но обычно неблагополучные люди. У кого-то батрачат за еду и там же обитают. Были у нас обращения, когда сердобольные соседи просили найти таким более надежное место на период холодов, но чтобы с ребенком…

Кстати, здесь указан телефон. Надо поговорить и выяснить, как она туда попала, где муж или отец ребенка, родители, где проживала раньше, была ли работа, сколько лет ей и ребенку, какая инвалидность, а также нужен отказ Пенсионного фонда с мотивировкой, если он, конечно, есть.

– Я знаю наши правила и уже позвонила. У нее все сложилось один к одному, как стремительно-трагический детектив. Предлагаю съездить к ней. Похоже, там закрай.

Я встал:

– Тогда поехали.

Екатерина поняла иронию, но ответила серьезно.

– Сегодня поздновато, далеко добираться, предлагаю завтра утром.

В 8 утра следующего дня мы выехали в одно из 3500 садоводств в Ленинградской области.

Сначала все было хорошо

Впрочем, так можно начать любую историю, ибо не бывает все хорошо и потом, поскольку хорошо вечно не бывает. Человек не ожидает, не готовится и не понимает даже, когда крушение началось, так как уловить этот момент сложно, вначале оно кажется эпизодом и исправимым. А спустя немного времени человек осознает, что он уже где-то посередине, а потом вдруг отчетливо поймет – он уже в другом времени, и все вокруг другое, и в этом теперь придется жить.



Вот так случается, когда уходит жена. Человек не понимает, потом психует, предпринимает нелепые шаги, обижается, упрекает, потом цепляется, когда уже не за что, не верит (неужели это происходит со мной?), а однажды, войдя в пустую квартиру, почувствует всем нутром – он уже в другом измерении.



Такой же набор ощущений и событий, когда за спиной лязгает дверь тюрьмы, или погибает близкий человек, или... или... Разнообразны испытания, которые нам уготованы.

Итак, сначала все было хорошо. Глава семьи Д. – военный летчик – закончил службу в Вооруженных Силах на территории еще советского Казахстана, по увольнению получил квартиру в Сертолово Всеволожского района, куда и перевез всю свою семью. В трехкомнатной квартире за долгие годы впервые удобно разместились он с женой, сын Сергей и дочь Марина. Вскоре семья получила заветные 6 соток, и отец начал строить своими руками домик да тепличку. Дети взрослели, учились. Радостью полыхнуло, когда дочь вышла замуж и родила мальчика, которого назвали Егором. Потеснились, но жили дружно.



Дальнейшие события летели, как в калейдоскопе, принимая разноцветные геометрические очертания с острыми углами.



Умер отец. В газетах пишут, в таких случаях, скоропостижно скончался, что означает – тяжело не болел и не мучил родных.

Следом пришла вторая беда. Маленькому сыну Марины врачи вынесли буквально приговор. Никогда не станет полноценным человеком, инвалидность бессрочная без всякой надежды, и во всяких медицинских документах появились малопонятные слова – атипичный аутизм. Звучали страшные слова: «никогда не будет ходить, говорить, самостоятельно обслуживать себя», «с большим трудом будет понимать речь», «его место в интернате для умственно отсталых детей». Обо всем тогда говорили молодые родители, муж хотел здорового наследника, и все закончилось разводом. Перейдя в категорию бывшего мужа, отец мальчика уехал то ли на Украину, то ли в Беларусь, и исчез, не внеся в перечень своих расходов строку «алименты» или «содержание ребенка».

Жить стало труднее. В один из дней с ультиматумом в дом пришел сын Сергей:

– У меня трудности, я тоже человек, хочу устроить и свою жизнь тоже, имею право.

На семейном совете решили продать квартиру. Сын со своей долей отправился на вольные хлеба, а бабушка, дочь и внук переехали в тот самый недостроенный домик на 6 сотках. Марина работала, а ее мама сидела с Егором, поскольку он один не мог оставаться ни на минуту. Сильная духом, молодая женщина всегда полагалась на себя и собственные силы. Она оплачивала дорогостоящие лекарства и процедуры, благодаря которым сыну объективно становилось лучше. Мальчик начал ходить, потом бегать, лепить из пластилина, а потом понемногу ее понимать и пытаться разговаривать.

Кончина бабушки была не просто внезапной, а взрывом чудовищной силы. Всё сломалось и обрушилось для Марины разом. Потеря матери, за ней источника существования – работы, утраченные надежды и одиночество в садоводстве без регистрации в неоформленном доме. Сначала были какие-то сбережения, помогали друзья, но надолго не хватило ни тех, ни других, и нужно было что-то предпринимать.

13 марта 2017 года мальчику была установлена инвалидность, и мать сразу обратилась в Пенсионный Фонд во Всеволожском районе с заявлением о назначении социальной пенсии сыну, а ей – выплаты по уходу за ребенком-инвалидом. Размер пособий ежемесячно составил бы около 16 тысяч рублей – сумму для Марины с Егором в сложившихся условиях спасительную. Однако полученное в ответ письмо показалось нелепым и неправдоподобным – отказать, поскольку нет постоянной регистрации по месту жительства, а имеющаяся регистрация по месту пребывания в расчет не принимается. Постоянной «прописки» действительно не было, а в качестве «пребывающих» их зарегистрировала подруга из соседнего дома, после продажи квартиры. Марина обжаловала отказ в региональном отделении Пенсионного Фонда, но безуспешно.

Вот, что было до суда

Дорога до места заняла не меньше двух часов. Марина встретила нас на одной из многочисленных развилок и существенно облегчила поиски нужного дома среди сотен ютившихся друг к другу. Местом жительства ее и сына оказался довольно нескладный деревянный дом о двух этажах – комната над комнатой. На шести сотках уместились маленький парник и грядки с какими-то всходами. У са́мого дома – пленочный на рамке детский бассейн. Ни забора, ни дорожек, ни садовой мебели. Внутри дома столь же аскетично. Разговаривали и просматривали все документы в маленькой кухне-коридоре. К столу можно было поставить только 2 табуретки, и Екатерине пришлось стоять. Мальчик, конечно же, от мамы не отходил, занимая себя то пластилиновой поделкой, то краем ее блузки.



После возвращения из садоводства мы еще раз просмотрели все привезенные материалы, и вывод сложился сам собой и единственный – положение чрезвычайное, нужно вмешиваться и помогать не откладывая.

На следующий день, после анализа законодательства и судебной практики, я взял телефон и набрал руководителя Отделения Пенсионного фонда по Санкт-Петербургу и Ленинградской области Бахчеванову. Зинаида Вячеславовна ответила сразу, но разговор конструктивным не получился. Категоричное НЕТ: «Мы не можем, поймите, она требует социальную пенсию, а не страховую». Очевидной была бессмысленность телефонных объяснений, и я сказал, что мы направим сегодня же правовую позицию Уполномоченного с полным обоснованием, и попросил ответить не откладывая.

Ответ Пенсионного фонда не заставил себя долго ждать. Руководство ведомства осталось непреклонным – нужна постоянная регистрация, а если кто не согласен, то, пожалуйста, в суд – устанавливайте факт постоянного проживания мальчика на территории РФ.

Итак, фабула. В соответствии с пенсионными нормативными правовыми актами гражданину России пенсия по инвалидности может быть назначена при обязательном условии – если он постоянно проживает в Российской Федерации. Сам по себе тезис спорный, если говорить о справедливости, но сейчас не об этом. Удивительно то, что создатели правовой нормы единственным доказательством факта постоянного проживания в стране назвали документ о регистрации по месту жительства. Но это же нелепица!

Можно жить в стране и не иметь постоянной регистрации. Таких ситуаций может быть сколько угодно, и попадают в них именно те люди, которые более других нуждаются в поддержке и защите, в том числе и в опоре на пенсию, как единственный источник существования. Конечно, сюда относятся случаи потери своего жилья от действий мошенников при его продаже, обмене, расселении, утрата жилища после пожара. Причинами бывают заболевания и значительное ухудшение здоровья, пребывание в местах лишения свободы, умышленные действия пьющих родственников или бывших супругов. Или вот причина совсем иного рода. Военнослужащие, как, впрочем, и все, кто носит погоны, нередко перемещаются по территории страны не по своей воле, а по приказу. При прибытии к новому месту службы устраиваются во временном или съемном жилье и долгое время имеют регистрацию не по месту жительства, а по месту пребывания. У нас были такие обращения. Кроме того, есть огромное число граждан, скитающихся по стране в поисках работы и лучшей доли. В конце концов, имеются профессиональные БОМЖи. Это люди, потерявшие всякую надежду и опору и предпочитающие жизнь на улице любому другому систематическому обитанию, например, в ночлежках.

Есть и другая сторона вопроса. Отечественное законодательство не содержит понятия – постоянное проживание на территории страны. Тогда что можно доказать постоянной регистрацией?

Любой гражданин России может уехать и проживать в течение года до 180 дней за границей или 50 раз выезжать из страны на разные сроки. Не будем перечислять причины и обстоятельства, они могут быть разные. Однако при этом стоит только в Пенсионный фонд представить копию листа паспорта с регистрацией в квартире, которая покрыта полугодовой пылью, и пенсия инвалиду будет назначена, а он будет считаться постоянно проживающим в Российской Федерации. Но вот если человек никогда из страны не выезжал и загранпаспорт видел только на картинках, а сейчас у него просто временная прописка (мало ли что в жизни бывает), то будьте добры в суд и доказывайте там, что вы не верблюд, – извините, я хотел сказать, свою российскую оседлость.

Так и было в нашей истории. Все свои 8 лет мальчик Егор жил в России и с момента рождения никогда не пересекал ее границ. Часть своей маленькой жизни был зарегистрирован по месту жительства, а после продажи квартиры – в том же Сертолово, у маминой подруги по месту пребывания.

Конечно, в Пенсионный фонд Марина представила многочисленные справки сына из медицинских учреждений Ленинградской области и Санкт-Петербурга ... И еще доказывать, что он здесь живет?

Ну что ж, в суд так в суд

Иск в суд был направлен… но не для установления факта постоянного проживания семьи в России, а с требованием признать незаконным решение Пенсионного Фонда и обязать его назначить полагающиеся по закону выплаты ребенку-инвалиду и его матери.

Исковое заявление со всеми приложениями подготовила Екатерина. И госпошлину, и нотариальную доверенность работнику аппарата на представление интересов мамы и ребенка оплатили из собственных средств. В исковом мы заявили ходатайство о привлечении в качестве третьего лица Уполномоченного по правам человека в Ленинградской области, с указанием на то, что он ранее самостоятельно обращался к руководству Отделения Пенсионного фонда субъекта, получил отказ, имеет информацию и самостоятельную правовую позицию по этому вопросу.

Вот таким образом, в отсутствие законного права защищать людей в подобных условиях, мы спланировали «внедрение» и самого Уполномоченного, и его сотрудников в судебный процесс в интересах инвалида против государственного органа в качестве и представителя истца, и третьего лица на стороне истца без самостоятельных требований. Получилось как в русской пословице – если нельзя через дверь, то нужно искать окно. Через него и вошли.

Однако, если ситуация чрезвычайная, то и действовать нужно соответственно, то есть быстро. А суды, как известно, это явление очень и очень неторопливое. И тогда мы решили, что требуется личная встреча Уполномоченного и председателя районного суда. Она состоялась 29 июня.

О времени встречи договорились заранее и с большим трудом. Небольшой кабинет, заваленный стопками бумаг, которые занимали столы, стулья, подоконник, шкаф и антресоли. Среди бумажного нагромождения в мантии сидел уже утром уставший председатель суда С.А. Римкевич. На приветствие кивнул. Не встал, не пожал руку, не предложил сесть. Пришлось без приглашения уместиться на стуле с папками. Ощущалась натянутость и неловкость. Сергей Анатольевич никогда не видел вблизи Уполномоченного по правам человека, не очень хорошо представлял его статус и возможности, и поэтому не знал, как себя вести.

Без вступления я коротко рассказал о тяжелой жизненной ситуации семьи Д. и попросил максимально сократить сроки рассмотрения искового заявления, поскольку в отсутствие источника дохода им не хватает денег не то, что на проезд для прохождения медицинских процедур, но и на лекарства и еду.

Как бы невзначай, а не в виде просьбы я добавил, что истица заявила ходатайство о привлечении Уполномоченного в суд, что я согласился «все бросить» и участвовать, и потому надеюсь, что он понимает, насколько дело не терпит отлагательства.

Сергей Анатольевич почувствовал облегчение от того, что я не говорил о существе дела и тем более о желаемом решении, снял трубку телефона и набрал внутренний номер…

Суд во Всеволожске располагается в отдельном здании на узком переулке Вахрушева по соседству с полицией. Машинами заставлены обе обочины без промежутков. Как водится, автостоянкой городские власти не озаботились. Если кто-то вызывал такси или иной автомобиль к суду, то на время посадки переулок останавливался, ибо двум машинам здесь не разъехаться.

У крыльца две железные направляющие ведут к еще 5 высоким скользким ступенькам отделанным кафелем (какая там доступность среды и правосудия для инвалидов), а за ними сразу рамка безопасности и два мрачных охранника в черном.

– Куда? – Мрачно произнес один из них.

– Не сомневайтесь – в суд. У вас здесь нет других организаций.

– Обед.

Удивленный «неласковостью», пробую перевести в шутку.

– Спасибо, мы обедать не будем. У нас заседание суда назначено на 14 часов.

– Вот в 14 приходите.

– Но сейчас без пяти и мы уже пришли. В 14 начало суда, и мы хотели бы подняться, раздеться и достать документы.

– Успеется, я же сказал – обед.

Через три минуты ударило 14 часов, и нас пустили к столь низкому окошку, что даже нагнувшись, невозможно увидеть, кто там за темным стеклом. Голос спросил – «к кому», и добавил – «паспорт». Паспорт взяла чья-то рука и вскоре вернула со словом – «проходите».

Предварительное судебное заседание было назначено на 12 июля, что по сложившимся обычаям очень быстро. Назначено-то назначено, но, как говорится, не сложилось. Не пришел представитель Управления Пенсионного фонда по Всеволожскому району – ответчик. Являться на предварительное заседание по закону не обязательно, если этого категорически не требует суд. Вообще на предварительном заседании суд всего лишь устанавливает достаточность материалов для полноценного разбирательства, а стороны вправе заявлять ходатайства и предоставлять дополнительные доказательства. Поскольку позиция Пенсионного фонда основывалась только на одной статье федерального закона №166-ФЗ «О государственном пенсионном обеспечении в Российской Федерации», то явка или не явка его представителя в предварительное заседание не имела никакого значения. Ну посидел бы… помолчал.



Решительно настроенный и нетерпеливый в достижении цели, я просил суд по завершении предварительного назначить собственно судебное разбирательство на следующий день и вызвался нарочным доставить повестки и Управлению ПФР во Всеволожске, и в Отдел в Санкт-Петербурге в течение часа. Конечно, я надеялся, что председатель суда внял моей просьбе о быстроте рассмотрения дела и что-то сказал судье, но ошибся. Удалившись и посовещавшись с собой, судья назначила повторное предварительное судебное заседание через 18 дней! А ведь принятому решению вступать в силу еще один месяц, и все это время маме с ребенком-инвалидом жить без денег. Но судья, видимо, решила – потерпят.

Повестки адресатам вручили мы, поскольку черепашья почта в этот срок могла и не уложиться. На этот раз явились все, и предварительное состоялось. Долго, мучительно, со множеством повторов и ненужных уточнений. Зато само судебное заседание суд назначил через три дня!

Для достижения цели в судебном споре с Пенсионным фондом мы избрали следующую тактику. Во-первых, мы с Екатериной, конечно же, не знакомы. Она представляет истицу, а я – государственный орган. Во-вторых, составляя от имени истицы заявление и правовую позицию Уполномоченного, как самостоятельный документ, мы исключили повторы, но обеспечили корреспонденцию и согласование основных требований и обоснования их.

Поэтому судебное заседание сначала проходило будто по писанному нами сценарию. Выступление и Екатерины, и мое было выслушано со вниманием, и можно было предположить, что в этот день будет вынесено решение. Но как всегда, планам мешают непредвиденные обстоятельства. Неожиданно в суд пришел в качестве еще одного представителя Д. адвокат. Я упоминал, что на нотариальную доверенность деньги давали мы, поскольку Д. объясняла причину не обращения в суд отсутствием денег не только на адвоката, но и на доверенность ему. Пришло время сказать, что когда мы получили доверенность за наши же деньги, то оказалось, что она выдана на двух лиц. На резонный вопрос – зачем, Д. отмахнулась: мол, это мой товарищ, пусть будет на всякий случай. Тогда мы удивились, и еще больше – когда в суде он представился адвокатом.

Странным оказалось не только появление, но и его поведение. Небрежно одетый, но безмерно уверенный в себе, понимая, кто мы, он не поздоровался и сразу дал понять, что не намерен что-либо обсуждать с нами еще в коридоре, а в судебном заседании посы́пал различными ходатайствами.

Начал с того, что потребовал привлечь к разбирательству орган опеки в связи с тем, что его представители были в садовом домике и составляли некий акт. Потом читал длинное ходатайство о привлечении прокуратуры, поскольку туда была жалоба Д., ответ не получен, и потому…

Хотя мы представляли интересы одной стороны, я возражал, указав, что акт опеки ничего не доказывает в оспаривании ненормативного акта Пенсионного фонда, а подтверждение того, что семья живет в садовом домике, не относится к предмету разбирательства. Что Уполномоченный по правам человека является государственным органом, тоже был в этом доме и может подтвердить эти обстоятельства.

То же касалось и прокуратуры. Возражая против удовлетворения ходатайств, я сказал, что вызов любого лица в суд означает новое отложение на 7 – 10 дней, а наша задача как раз избежать этого, поскольку мама и ребенок давно находятся в почти критическом положении, что у суда есть все необходимое для принятия решения сегодня. Кроме того, прокурор ничего не пояснит, если до сего дня не ответил на обращение.

Судья, выслушав наше мнение, отклонила вызов прокурора, но решила привлечь опеку…

Это было не всё. Адвокат вручил суду и сторонам дополнение к заявлению, в котором после невнятного вступления выдвигалось требование о взыскании с Пенсионного фонда морального вреда в сумме 40 тысяч рублей. И я, и Екатерина снова против, поскольку отказ в этом требовании предопределен разъяснениями Верховного Суда.

Разбирательство вновь было отложено еще на 10 дней.

Д. перестала отвечать на наши звонки, эсэмэски и электронку, а через несколько дней прислала такое путанное сообщение (которое, похоже, наваял адвокат), что ни понять, ни рассказать.

Несколько слов нужно сказать о том, кто рассматривал дело. Называть фамилию судьи, наверное, неправильно. Может быть, у нее впереди большое профессиональное будущее. Недавно назначенная из числа помощников судьи, миниатюрная молодая женщина в мантии самоутверждалась громкими командами: «встаем!», «отвечаем!», «садимся!», «выходим!», «суду вопросы не задавать!». При этом хлесткие команды она сопровождала то ли щелчком подошвы о пол, то ли хлопком ладошки по столу. Для усиления впечатления. Перебивала, назидала, поучала или подражая тому, с кем прежде работала, или представляя себе процессуальный эталон именно таким.

За четыре судебных заседания нам удалось, исполнив свои роли, добиться приложения к материалам дела нужных документов и донести до суда свои аргументы и убежденность.

Последнее заседание 15 августа прошло быстро и закончилось решением, которое можно было принять полутора месяцами ранее. Суд разделил позицию Уполномоченного, и решение Управления Пенсионного фонда во Всеволожске признал незаконным.

Позже представитель Управления рассказала мне в коридоре суда, что подобные споры для них не редкость, что есть несколько решений в пользу граждан, что она готова к отмене отказа в назначении пенсии и не будет решение обжаловать, что они рады бы выплачивать всем попавшим в такое положение, мол, понимает, – сама многодетная мать, но вот руководство… Обещала прислать нам состоявшиеся решения, но после суда напрочь отказалась от каких-либо контактов. Не удалось более с ней связаться ни по мобильному, который сама же и дала, ни через городской номер управления ПФР. Всегда была вне зоны или на выезде.

Кстати в своих возражениях она сослалась на то самое постановление Пленума Верховного Суда, которое помогло судье легко отклонить требование о возмещении морального вреда, причиненного задержкой назначения пенсии.

P.S.

Работа Уполномоченного далеко не всегда приносит эмоциональную радость и удовлетворение. Нередко граждане, ради которых были приложены немалые усилия, не то, что не благодарят, а воспринимают нашу работу как должное, и еще больше возмущаются, получив все не так быстро, как хотели.

Так вышло и на этот раз. Ни сразу после вынесенного решения, ни после приложенных усилий по получению, практически «выбиванию» решения суда (на это ушло более 40 дней), ни после назначения пенсии и пособия Д. на связь не вышла и не отвечала на наши звонки и смс. Можно предположить, что ее адвокат и она хотели получить с Пенсионного фонда компенсацию морального вреда в сумме 40 тысяч рублей, и не найдя у нас поддержки, обиделись. Но сегодняшнее законодательство исключает такую возможность, и это не позволяло нам поддержать требование.

Приведенный пример подтверждает, что иногда помощь даже одному человеку дает возможность выявления системных проблем и открывает путь к изменению установленных норм и правил, если они несовершенны или несправедливы и не соответствуют современному уровню общественных отношений.

Во-первых, мы отправили в Министерство труда и социальной защиты РФ свою позицию, подкрепленную судебным решением, и вскоре Министр М.А. Топилин внес изменения в приказ, которые кардинально изменили ситуацию и отменили исключительность «постоянной прописки».

Во-вторых. Изучая судебную практику в связи с ведением данного дела, мы выяснили, что нередко при обращении в суд с иском о признании действий Пенсионного фонда незаконными, люди требуют взыскать компенсацию морального вреда за многомесячную задержку в назначении и выплате пенсии, или при неправильном определении ее размера. Однако во всех случаях суды отказывают в удовлетворении этого требования, ссылаясь на Постановление Пленума Верховного Суда РФ № 30 «О практике рассмотрения судами дел, связанных с реализацией прав граждан на трудовые пенсии», в котором указано, что подобные требования не подлежат удовлетворению, так как нет специального закона, допускающего возможность привлечения органов, осуществляющих пенсионное обеспечение, к такой ответственности.

Действительно, в соответствии со статьей 1099 ГК РФ при нарушении имущественных прав гражданина моральный вред подлежит компенсации только в случаях, предусмотренных законом, однако в пенсионном законодательстве такая норма отсутствует. Значит, ее нужно ввести! И в помощь нужно призвать статью 53 Конституции РФ, согласно которой каждый имеет право на возмещение государством вреда, причиненного незаконными действиями (или бездействием) органов государственной власти или их должностных лиц.

Абсолютно убеждены, что причиненный Пенсионным фондом РФ гражданам моральный вред должен компенсироваться. Это такая же ответственность государства и государственного органа перед гражданином, как и любая другая.

И поэтому мы начали «поход» за установлением в Федеральном законе «Об обязательном пенсионном страховании в Российской Федерации» нормы о допустимости возмещения морального вреда, причиненного органами, осуществляющими пенсионное обеспечение, в тех случаях, когда судом признаны незаконными их действия (бездействие).

Дорога будет долгая и трудная.



***

Для тех, кто любит теорию

На пути к максимальной социальной адаптации инвалидов, для создания им возможностей к полноценной жизни, государство взяло на себя обязанность поддерживать их и их семьи. Поддержка осуществляется как в денежном (ежемесячная денежная выплата и пенсия, пособия родителям), так и натуральном виде (обеспечение проезда, курортного лечения и предоставление лекарств).

Вместе с тем, если для получения ЕДВ инвалидам, при наличии регистрации по месту пребывания, нет преград, то согласно проведенному мониторингу судебных решений только за 2016 и 2017 годы, предметом рассмотрения судов в более чем десяти субъектах РФ (Свердловская область, Красноярский край, Мурманская область, республика Карелия, г. Севастополь, Ставропольский край, Тульская область, Ульяновская область, Псковская область, Ленинградская область, Санкт-Петербург и иные) явилось требование обязать ПФР назначить социальную пенсию по инвалидности при наличии регистрации по месту пребывания.

Согласно норме, установленной Федеральным законом «О государственном пенсионном обеспечении в Российской Федерации», право на социальную пенсию имеют постоянно проживающие в РФ дети-инвалиды.

Применительно к рассматриваемому случаю Перечень документов, необходимых для установления пенсии, правила обращения за пенсией, в том числе работодателей, установления пенсии, проведения проверок документов, и т.д., утверждены Приказом Министерством труда и социальной защиты Российской Федерации от 28.11.2014 года №958н.

Пунктами 41 и 43 Перечня предусмотрено, что для назначения социальной пенсии по инвалидности необходимы документы о постоянном проживании в Российской Федерации и об установлении инвалидности.

Однако само понятие «постоянное проживание» ни в Федеральном законе № 166-ФЗ, ни в Приказе №958н не определено, также как не определено, что является «документом о постоянном проживании в Российской Федерации». В связи с этим ПФР в различных субъектах РФ трактует его одинаково и в виде формулы:

постоянное проживание = регистрация по месту жительства

Причем значение имеет только регистрация. Свое проживание по этому адресу доказывать не нужно.

При этом Пенсионный фонд рекомендует гражданам, имеющим регистрацию по месту пребывания (даже несколько лет подряд, даже по одному адресу), обращаться в суд, доказывая факт постоянного проживания в РФ.

Но почему не работать самостоятельно, а отправлять в судебное учреждение, если нет спорного вопроса, а рассматриваемые и тем, и другим органом документы будут одинаковыми? Зачем загружать суды, мучить людей, у которых не может быть лишнего времени и денег на судебные дела? В нашей истории речь шла буквально о нужде и недопустимом скудном питании ребенка, необходимости действовать чрезвычайно быстро.

Вместе с тем, как уже отмечалось ранее, регистрация по месту жительства не может быть равной доказательству постоянного проживания на территории страны. Известно, что имеющие такую регистрацию граждане могут до 180 дней в году проживать в других странах. И напротив, никогда не выезжающие из РФ люди могут не иметь регистрации вообще или иметь только по месту пребывания. Очевидную порочность привязки «прописки» к постоянному проживанию в стране подтвердил Конституционный Суд Российской Федерации. Им было неоднократно указано, что сам по себе факт регистрации или отсутствия таковой не порождает для гражданина каких-либо прав и обязанностей и, согласно части второй статьи 3 Закона Российской Федерации «О праве граждан Российской Федерации на свободу передвижения, выбор места пребывания и жительства в пределах Российской Федерации», не может служить основанием ограничения или условием реализации прав и свобод граждан. А это означает, что право граждан России на получение пенсии по инвалидности не может ставиться в зависимость от наличия или отсутствия регистрации по месту жительства. Однако Пенсионному фонду Конституционный Суд, видимо, не указ, у него есть собственные инструкции.

Позицию Уполномоченного о необходимости изменения федерального правового акта поддержала Уполномоченный по правам человека в Российской Федерации. Татьяна Николаевна Москалькова направила Министру труда и социальной защиты населения РФ М.А. Топилину наши предложения от своего имени.